Квантовый мир: модель для сборки

Бор против сыр-бора 

В начале прошлого века физический бомонд столкнулся с непостижимой загадкой. В ходе экспериментов было обнаружено, что свет в одних ситуациях проявлял себя как волна (то есть огибал препятствия), а в других – как частица (то есть пытался сквозь эти препятствия проникнуть). Опережая ход собственных мыслей, отмечу, что это весьма напоминает поведение людей: иногда мы склонны проявлять мудрость и не ввязываться в прямое противостояние, а в других ситуациях готовы безрассудно идти на штурм любой преграды. Впрочем, к занимательному вопросу о взаимоотношении квантового и человеческого миров мы будем возвращаться с неумолимым постоянством. 

Через несколько лет напряженных раздумий и поисков физикам удалось преодолеть сумятицу в собственном королевстве. Ключевую идею выдвинул знаменитый Нильс Бор, предположивший, что частицы света, как и все остальные объекты микромира, действительно иногда ведут себя как частицы, а иногда – как волны. При этом они не являются ни частицей, ни волной, ни их примитивной суммой или симбиозом. Обе картинки – корпускулярная и волновая – абсолютно верны и отражают различные, дополняющие друг друга стороны реальности. Только учитывая оба этих взгляда можно составить верную общую картину – которую, правда, невозможно изобразить наглядно. 

Данное положение легло в основу квантовой механики, главной физической теории современности. Забавно, что все ее основные положения выглядят невероятно по-человечески. Принцип дополнительности утверждает, что для полноты познания необходимо принять взаимоисключающие явления как дополнительные. Бор считал, что доказательством верности любой идеи служит верность идеи, ей противоположной. В переводе на человеческий это значит, что чрезмерное самомнение неуместно ни в какой ситуации, и людям едва ли стоит отстаивать некие абсолютные истины. Всегда найдется кто-то, кто имеет пусть противоположный, но не менее верный взгляд. 

Принцип неопределенности Вернера Гейзенберга говорит о том, что невозможно одновременно с абсолютной точностью определить координаты и импульс частицы. Вот лишь один из возможных житейских примеров на тему неопределенности: пребывая в состоянии страсти, человек не способен осознать ее подлинный смысл. И, наоборот, пытаясь осмыслить свое состояние, он перестает в полной мере чувствовать то, что переживал раньше. Важное следствие из квантовой механики гласит также, что положение физической системы определяется не точными значениями, а распределениями вероятности значений тех или других величин. Люди, не делите мир на абсолютно черное или белое, тем самым предлагает нам наука: все в мире достаточно вариативно и относительно. И, главное, у человека всегда есть возможность, предприняв какое-то действие, изменить ситуацию к лучшему. 

Говоря о квантовой механике, невозможно обойти молчанием парадоксальную историю кота Шреденгера. Упрощенное описание этого мысленного эксперимента выглядит так: несчастный кот сидит в закрытом стальном ящике, где находится также баллон с ядовитым газом, для которого созданы такие условия, что по истечению 10 минут он может с одинаковой вероятностью взорваться или не взорваться. Когда через данный промежуток времени экспериментатор собирается открыть ящик, кот может быть жив с вероятностью 50 процентов и с такой же вероятностью мертв (с точки зрения классических представлений, кот в этот момент, разумеется, абсолютно точно или мертв или жив). Однако если квантовая механика верна (а ее истинность подтверждают многочисленные эксперименты), то судьба кота зависит от человека: именно он выводит его из «мертвоживого» состояния и делает мертвым или живым существом. Выглядит абсурдно? Тогда приведу более наглядный пример на эту же тему. 

Лет 20 назад я назначил свидание своей возлюбленной у одного из столичных памятников. Часа за три до намеченной встречи она позвонила и сказала, что прийти, скорее всего, не сможет. Я ответил, что все равно буду ждать ее в назначенном месте в назначенное время, а она пусть действует по ситуации. В тот момент, когда я, мучаясь неизвестностью, мерил шагами пространство возле известного памятника, меня посетила шальная мысль: оттого, как я тут буду себя вести и о чем думать, зависит результат–придет моя пассия на свидание или нет. Вроде бы бред, блажь, дешевая мистика – ведь на самом-то деле девушка или уже подъезжает к месту свидания или находится далеко отсюда, навещая больного родственника. Тем не менее, в эту гипотезу я почему-то поверил (тем более, что возлюбленная выпорхнула из подземного перехода минут пять спустя) и потому к первой встрече с котом Шредингера, состоявшейся через несколько лет, оказался внутренне готов. 

Квант и душа 

«Хорошо, – скажет недоверчивый читатель. – Пусть все эти чудесные законы и действует в микромире, но человек ведь не пучок света и не электрон!» Вопрос о том, насколько правомерно переносить квантовые чудеса в область человеческого сознания, задавался далеко не единожды. Знаменитый психолог Карл Густав Юнг и один из создателей квантовой механики Вольфганг Паули посвятили ему совместный труд «Истолкование природы и психическая субстанция». В ней, в частности, Юнг ввел свое знаменитое понятие «синхроничность», обозначающее соответствия между психическими и физическими состояниями или событиями, между которыми отсутствует причинная связь. Наличие подобных аказуальных связей было вскоре обнаружено и в ходе физических экспериментов. А в повседневной жизни к подобным явлениям относится хорошо известный феномен телепатии. 

Что касается взаимосвязи микромира и человеческого сознания, то на этот счет существуют разнообразные гипотезы и поразительные аналогии, часть из которых я приводил выше. Многие ученые (в том числе такие авторитеты как Джон фон Нейман или Роджер Пенроуз) убеждены, что человеческое сознание должно быть включено в физические уравнения. По существу же, принимать или не принимать квантовую реальность – личный вопрос веры и внимания каждого человека. Среди тех, кто помогает сомневающимся голосовать «за», особое место занимает блистательный американский писатель и мыслитель Роберт Антон Уилсон. 

Уилсон, автор более чем тридцати книг, написанных в самых разных жанрах, превосходный стилист и эрудит, уникальный фантазер и юморист, ниспровергатель авторитетов, партизан онтологии (по собственному определению), бесспорно, заслуживает отдельного разговора. Здесь же замечу, что его самая знаменитая книга «Квантовая психология» посвящена как раз соответствиям психологии и квантовой механики. На ее страницах Уилсон, являющийся тонким знатоком обеих дисциплин, проводя параллели между дуальностями «муж-жена» и «волна-частица», обнаруживает, что у человека не одна, а как минимум пять голов, иронично рассказывает о трагикомических последствиях ментальной ограниченности и отдает дань другим подобным темам. А также во всей красе описывает квантовые миры, в которых объективная и виртуальная реальность неразрывно связаны, а человек может творить с гораздо большей степенью свободы, чем ему представляется. 

Пик Бома-Эверетта 

Пока психология искала точки соприкосновения с квантовой механикой, последняя продолжала следовать своей дорогой. Появились новые идеи, развивающие, дополняющие, а подчас и противостоящие концепции отцов-основателей. Две самые амбициозные и интригующие гипотезы современной квантовой механики, о которых и пойдет речь ниже, объединяет желание их авторов обнаружить фундаментальное единство всех объектов Вселенной. 

Теория скрытых и явных переменных Дэвида Бома подразумевает, что явный, всеми постигаемый мир вложен в другой, так называемый «свернутый», который сокрыт от человека и практически безграничен во времени и пространстве. Вселенная, предполагает Бом, создана по голографическому принципу, а наш привычный мир – всего лишь призрачная картинка, спроецированная из другого, вневременного порядка существования. 

Исходя из этого, Бом был убежден в существовании динамической взаимосвязи всех вещей во вселенной. Если такая взаимосвязь и впрямь существует, то привычка человека разбивать мир на фрагменты и по любому поводу посыпать пеплом свою (тем более, чужую) голову выглядит заведомо бесперспективной. Допустим у вас маленькая зарплата или непослушное дитя – не стоит зацикливаться на самих фактах; важнее попытаться определить подоплеку тянущихся бедствий. Ибо в голографической вселенной ничего не происходит просто так. 

Другая весьма популярная сегодня гипотеза в квантовой механике – теория множественных миров Хью Эверетта – должна быть хорошо известна любителям литературы, достаточно вспомнить имена Льюиса Кэрролла или Хорхе Луиса Борхеса. По Эверетту, различные картины мира существуют в необъятном квантовом пространстве, и лишь в сознании человека появляется единственная классическая реальность, называемая видимый мир. Сознание, таким образом, есть инструмент самосохранения, ибо оно запускает человека в одну из множества реальностей и тем самым сохраняет ему способность к здравому восприятию и размышлению. При этом мы не в состоянии увидеть другие миры, так как они параллельны и не пересекаются с нашим. Впрочем, отдельные категории граждан, например, визионеры и младенцы, не лишены возможности посещать их. 

Теория Эверетта вызывает у меня забавные воспоминания. Лет пять тому назад моя дочка, которой тогда было двенадцать, задала простенький вопрос: «Папа, а почему, если я долго думаю о чем-то плохом, что должно произойти (как, впрочем, и о хорошем), это уже на самом деле не происходит»? Я попытался ответить на него с помощью гипотезы множественных миров, которую Вика, кстати, восприняла с непритворным интересом. Действительно, всерьез обдумывая какую-то проблему, связанную с ожидаемым событием, мы невольно попадаем в тот мир, где она решена в соответствии с нашими представлениями (или опасениями). Позднее, когда это событие, наконец, происходит, оно, как правило (за исключением случая повторного попадания снаряда в ту же воронку), обнаруживается человеком в любом другом из непредвиденных им миров. Теория Эверетта, кстати, предлагает оригинальное решение задачи о парадоксальном коте, который в одном из параллельных миров умер, а в другом жив, и экспериментатор всего-навсего выбирает один из них. 

…Квантовая механика, перевернувшая в прошлом веке все представление человека о природе вещей, таит в себе еще множество загадок и имеет невероятный потенциал. И заодно неустанно напоминает людям, что окружающий мир не является безжалостным монстром, жестко диктующим свои условия. Мир готов к сотрудничеству – и никогда не поздно успеть сделать то, что еще вчера казалось невозможным. 
Андрей БЕЛИКОВ 

Оракул 5,2007

[span style='color:blue']Квантовая психология
Как работа Вашего мозга программирует Вас и Ваш мир
 
Роберт Антон Уилсон [/span]

Часть первая
Как мы знаем, что мы знаем, если мы знаем что-то?

Я говорю вам не абсолютную правду, но лишь то, что я считаю абсолютной правдой.
Роберт Ингерсол, Свобода мужчины, женщины и ребенка

Глава первая
Притча о притче
Один молодой американец по имени Саймон Мун, изучавший дзэн в дзэндо (школе дзэн) в Ломпоке, штат Калифорния, совершил непростительную ошибку — прочел «Процесс» Франца Кафки. Этот зловещий роман, в сочетании с дзэн-тренировкой, оказался не по зубам бедному Саймону. Юношу потрясла, интеллектуально и эмоционально, странная притча о Двери Закона, которая у Кафки появляется ближе к концу повествования. Саймона притча Кафки так взволновала, что он не мог больше медитировать, потерял самообладание и надолго отвлекся от изучения сутр.
В несколько сжатом пересказе, притча Кафки выглядит так:
Некий человек приходит к Двери Закона и просит разрешения войти. Страж не дает ему пройти через дверь, но говорит, что если этот человек будет ждать неопределенно долго, то, может быть, когда-нибудь в будущем, он получит разрешение. Человек ждет и ждет; он стареет; он пытается подкупить стражника. Тот берет деньги, но по-прежнему не пропускает его через дверь. Человек продает все свое имущество, чтобы предложить еще большую взятку. Страж принимает ее, но все-таки не дает человеку прохода. Принимая каждую новую взятку, страж всегда объясняет: «Я делаю это только для того, чтобы ты не терял всей надежды».
В конце концов человек становится совсем старым и больным и знает, что он скоро умрет. В свои последние минуты он, набравшись сил, задает вопрос, который мучил его годами. «Мне сказали, — говорит он стражнику, — что Закон существует для всех. Почему же тогда так случилось, что все эти годы, пока я здесь сижу и жду, никто больше не пришел к Двери Закона?» «Эта дверь, — отвечает страж, — была создана только для тебя. А сейчас я закрою ее навсегда». Он захлопывает дверь, и человек умирает.
Чем больше Саймон ломал себе голову над этой аллегорией, или шуткой, или загадкой, тем яснее ему становилось, что он никогда не поймет дзэн, если сначала не поймет эту странную сказку. Если дверь существовала только для этого человека, почему ему нельзя было войти? Если хозяева выставили стражника, чтобы не пропускать человека, то почему они при этом оставили дверь искушающе приоткрытой? Почему стражник закрыл дверь, когда человек стал уже слишком стар, чтобы попытаться прорваться в нее силой? Имеет ли буддийское учение о Дхарме (Законе) какое-то отношение к этой притче?
Может быть. Дверь Закона символизирует византийскую бюрократию, которая существует практически во всех современных правительствах, и, в таком случае, вся притча превращается в политическую сатиру? Скромный чиновник Кафка вполне мог бы на досуге сочинить именно сатирическую притчу о бюрократии... Или, возможно, дверь — это Бог, как утверждают некоторые комментаторы? Тогда что Кафка имел в виду? Пародирует ли он религию или иносказательно восхищается ее божественной Тайной? А этот страж, который брал взятки, но ничего не дал взамен, кроме пустых надежд, — что символизирует он: духовенство или, может быть, человеческий разум, который всегда услаждается тенями в отсутствие подлинных Последних Ответов?
В конце концов, близкий к нервному срыву от огромной умственной усталости, Саймон пришел к своему роси (учителю дзэн) и рассказал ему историю о человеке, который томился ожиданием у Двери Закона — двери, которая существовала только для него, но в которую ему не разрешалось войти и которая была закрыта, когда ему уже не дала бы войти смерть. »Пожалуйста, —умолял Саймон, — объясните мне эту Темную Притчу».
«Я объясню ее, — сказал роси, — если ты пройдешь за мной в зал для медитаций».
Саймон последовал за учителем к двери медитационного зала. Когда они пришли, учитель быстро проскочил в зал, повернулся и захлопнул дверь перед самым лицом Саймона.
В этот момент Саймон пережил Пробуждение.
Упражнения
1. Пусть каждый член группы постарается объяснить или интерпретировать притчу Кафки и действия учителя дзэн.
2. Обратите внимание на то, возникнет ли из вашей дискуссии консенсус или каждый найдет в притче свой, уникальный смысл.

Глава вторая
Проблема «Глубокой реальности«
Как утверждается в замечательной книге доктора Ника Херберта «Квантовая реальность», большинство физиков принимает «Копенгагенскую Интерпретацию» квантовой механики, предложенную Нильсом Бором. Согласно доктору Херберту, копенгагенское понимание сводится к тому, что «не существует никакой глубокой реальности».
Поскольку вскоре мы найдем веские причины избегать слов «есть», «существует», «является» и «находится», давайте попробуем сформулировать то же высказывание на более функциональном языке — языке, который не предполагает, что мы знаем, чем вещи метафизически «являются» или «не являются» (то есть знаем их метафизические «сущности»). Функциональный язык нужен только для того, чтобы мы могли описывать то, что мы феноменологически переживаем. Итак, Копенгагенская Интерпретация имеет в виду не то, что «не существует» никакой «глубокой реальности», но лишь то, что научный метод никогда не сможет экспериментально установить или продемонстрировать такую «глубокую реальность», которая объясняет все другие (инструментальные) «реальности».
Доктор Дэвид Бом, однако, говорит следующее: «Копенгагенское понимание отрицает, что мы можем делать какие-либо утверждения относительно действительности». Если немного подумать, то здесь сказано больше, чем в формулировке Херберта.
Оба они — и доктор Херберт, и доктор Бом — отвергают копенгагенское понимание. Херберт даже назвал копенгагенизм «физической школой Христианской Науки». Как и доктор Бом, доктор Херберт — мой хороший друг — уверен, что физика может делать утверждения о природе действительности.
Я с этим согласен. Но для меня «действительность» ограничивается тем, что люди и их приборы могут обнаружить, декодировать и передать. «Глубокая реальность» находится в совершенно другой сфере — в сфере философских «рассуждений». Вот почему доктор Ричард Фейнман сказал Бому по поводу его последней книги, «Целостность и подразумеваемый порядок»: «Превосходная философская книга — но когда же вы напишете еще что-нибудь по физике?»
Я попробую защитить доктора Бома (и доктора Херберта тоже) чуть позже. Пока что замечу, что действительность в этой книге означает то, что люди могут испытать, а «глубокая реальность» — то, о чем мы можем только шуметь. Наука, как и экзистенциализм, имеет дело с тем, что люди могут испытать, а «глубокая реальность» принадлежит до-экзистенциалистским философам (последователям Платона или Аристотеля).
Мы можем только шуметь по поводу «глубокой реальности» — и не можем делать значимых (проверяемых) утверждений о ней, — поскольку то, что лежит за пределами экзистенциального опыта, лежит и за пределами человеческого суждения. Никакой ученый совет, никакой суд присяжных и никакая церковь не могут доказать что бы то ни было относительно «глубокой реальности» или хотя бы опровергнуть что бы то ни было сказанное о ней. Мы не можем показать, что она имеет температуру или не имеет температуры, что она имеет массу или не имеет массы, что она включает в себя одного Бога или многих богов или вообще никакого Бога, что она пахнет красным или звучит фиолетово, и т.д. Скажу еще раз: мы можем только шуметь, но не можем произвести никаких невербальных или феноменологических данных, которые бы придали какое-то значение нашему шуму.
Этот отказ говорить о «глубокой реальности» чем-то напоминает «принцип неопределенности» Гейзенберга, который в одной из формулировок утверждает, что невозможно одновременно измерить инерцию и скорость одной и той же частицы. Напоминает это и эйнштейновский «принцип относительности» который утверждает, что невозможно узнать «истинную» длину прута, но лишь различные длины (множественные), измеренные различными инструментами в различных инерционных системах наблюдателями, которые могут находиться в одной инерционной системе с прутом или измерять его из перспективы другой инерционной системы. (Точно так же мы не можем знать «истинный» интервал времени между двумя событиями, но лишь различные — множественные — интервалы, измеренные из различных инерционных систем.) Нечто подобное продемонстрировал Эймс в области психологии восприятия: мы не воспринимаем «реальность», но лишь принимаем сигналы из окружающей среды, которые мы организуем в форме предположений — причем так быстро, что даже не замечаем, что это предположения.
Все эти «аксиомы бессилия», как кто-то их назвал, не предсказывают будущего в обычном смысле — мы знаем, что будущее всегда преподносит нам сюрпризы. Подобного рода ограничения в науке означают лишь то, что научный метод по определению не может ответить на некоторые вопросы. Если вы хотите получить ответы на эти вопросы, вам следует обратиться к богослову или оккультисту, и ответы, которые вы получите, не будут удовлетворять тех, кто верит другим богословам или оккультистам, а также тех, кто вообще не верит оракулам.
Вот простейший пример: я даю физику или химику книгу стихов. После исследования ученый сообщает, что книга весит Х кг, имеет Y см в толщину, текст напечатан краской, имеющей такую-то химическую формулу, а в переплете использован клей, имеющий другую химическую формулу, и т.д. Но научное исследование не может ответить на вопрос: «Являются ли стихи хорошими?» (Наука вообще не может отвечать ни на какие вопросы, содержащие в себе слово «является», но пока что еще не все ученые это осознают.)
Итак, утверждение «мы не можем найти (или показать другим) одну-единственную глубокую реальность,которая бы объясняла все многочисленные относительные реальности, измеряемые при помощи наших инструментов (и при помощинашей нервной системы, того инструмента, который интерпретирует все остальные инструменты)» — это вовсе не то же самое, что утверждение «не существует никакой глубокой реальности». Наша неспособность найти одну глубокую реальность — это зафиксированный факт научной методологии и человеческой нейрологии, а вот утверждение «не существует никакой глубокой реальности» предлагает нам метафизическое мнение о чем-то таком, что мы не можем научно проверить или на опыте пережить.
Короче говоря, мы можем знать то, что нам говорят наши инструменты и наши мозги, но не можем знать, дают ли наши инструменты и мозги точный отчет, пока другие исследователи не воспроизведут результаты нашей работы...
То, что нам говорят наши инструменты и мозги, состоит из относительных «реальностей», которые могут перекрываться. Термометр, например, не измеряет длину. Линейка не измеряет температуру. Вольтметр ничего не говорит нам о давлении газа. И так далее. Поэт не регистрирует тот же спектр, что и банкир. Эскимос не воспринимает тот же мир, что и нью-йоркский таксист, и так далее.
Предположение, что мы можем найти «одну глубокую реальность», которая лежит в основе всех этих относительных инструментальных (или нейрологических) реальностей, основывается на определенных аксиомах о вселенной и о человеческом уме. Точнее говоря, аксиомами эти утверждения казались нашим предкам. Теперь же они выглядят либо явно неверными, либо — что еще хуже — «бессмысленными».
Наверное, стоит объяснить, что я имею в виду под «бессмысленными» утверждениями. Для ученого, особенно придерживающегося копенгагенских убеждений, идея является бессмысленной, если мы не можем, даже теоретически, представить себе способ ее проверки. Например, большинство ученых могло бы отнести к разряду бессмысленных следующие три утверждения:
1. Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве.
2. Каждое живое существо обладает душой, которую нельзя увидеть или измерить.
3. Бог повелел мне сказать вам, чтобы вы не ели мяса.
Попробуйте представить себе, как бы вы могли доказать или опровергнуть эти утверждения на уровне личного опыта или эксперимента. Прежде всего вам пришлось бы найти шорьков, наву, душу и «Бога» и доставить их в лабораторию;затем вам нужно было бы прикинуть, как их измерять или как регистрировать сигналы от них — словом, как вообще убедиться, что у вас «правильные» шорьки и «правильный» Бог, и т.д.
Остановитесь и подумайте об этом. Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему такие предложения выглядят «бессмысленными» по сравнению с утверждениями типа: «Вода на данной планете закипает при 100 градусах по Цельсию на уровне моря», которые легко можно подтвердить (и опровергнуть), или утверждениями типа: «Я чувствую себя хреново», которые, хотя и могут содержать истину для говорящего, всегда остаются проблематичными (но не «бессмысленными») для слушателей. В данном случае слушатели знают, что говорящий описывает распространенное человеческое ощущение, но не знают, чувствует ли он то, о чем говорит, или он имеет какие-нибудь причины обманывать их. Утверждение «Я чувствую себя хреново» может быть тем, что доктор Эрик Берн называл «Игрой Деревянной Ноги» — попыткой уклониться от ответственности, прикинувшись беспомощным.
Теперь давайте рассмотрим другие непроверяемые идеи. В данном случае мы, по крайней мере, можем представить себе метод проверки, но в настоящее время не обладаем нужной технологией для ее осуществления. (Кстати, утверждение «Я чувствую себя хреново» может попасть в эту категорию.) Некоторые ученые называют предложения из этого не менее загадочного класса «неопределенными» — в отличие от явно «бессмысленных». Итак, неопределенными выглядят следующие утверждения:
1. Звезда Барнарда имеет одну или больше планет.
2. Под именем Гомера на самом деле скрывались два разных поэта.
3. Первые обитатели Ирландии прибыли из Африки.
Мы не можем «видеть» звезду Барнарда настолько четко, чтобы подтвердить или опровергнуть первое утверждение, но, возможно, «увидим» ее достаточно четко, когда космический телескоп будет доставлен на орбиту. (С Земли мы видим, что яркость звезды Барнарда часто снижается, и многие астрономы высказывали предположение, что между нами и звездой периодически проходят обращающиеся вокруг нее планеты, но на момент написания книги это оставалось лишь предположением.) О Гомере люди могут спорить вечно, но никто ничего не докажет до тех пор, пока не произойдет какой-нибудь прорыв в технологиях (например, компьютерный анализ словоупотребления определит, имел ли текст одного автора или двух, или, возможно, мы изобретем машину времени...) Когда-нибудь археология может развиться до такой степени, что не будет проблемой идентифицировать первых обитателей Ирландии, но пока что мы можем лишь гадать, не пришли ли они из Африки.
Итак, там, где аристотелевская логика признает лишь два класса — «истинное» и «ложное», — пост-копенгагенистская наука склонна признавать четыре, хотя один лишь доктор Анатолии Рапопорт четко сформулировал их: «истинное», «ложное», «неопределенное» (пока еще непроверяемое) и «бессмысленное» (в принципе непроверяемое). Некоторые логики-позитивисты называют «бессмысленные» утверждения «злоупотреблением языком»; Ницше называл их просто «плутовством». Кожибский описывал их как «шум» — этим термином я уже воспользовался в настоящей главе.
Среди предположений об устройстве вселенной, которые сродни заблуждению о «единой глубокой реальности«, можно упомянуть концепцию статичной вселенной (последние исследования, похоже, указывают на то, что понимание вселенной как активного процесса лучше согласуется с данными). Статичная вселенная или элементарные частицы, похожие на кирпичики, могут обладать единой «глубокой реальностью«, но процессу присущи изменения траекторий, эволюция, бергсонианский «поток» и т.п. Вот простой пример: если бы приматы обладали единой «глубокой реальностью« или аристотелевской «сущностью», мы не могли бы отличить Шекспира от шимпанзе.
(Наша неспособность отличить от шимпанзе некоторых фундаменталистских проповедников нисколько не противоречит предыдущему высказыванию.)
«Единая глубокая реальность« также подразумевает идею вселенной как простого двухслойного образования, состоящего из «внешних проявлений» и одной «фундаментальной реальности» — как бы из маски и лица, скрывающегося за маской. Но современные исследования показывают, что на различных уровнях инструментального увеличения обнаруживаются неопределенно длинные серии «внешних проявлений». Наука не находит никакой единой «субстанции» или «глубокой реальности«, которая лежала бы в основе всех различных внешних проявлений, регистрируемых различными классами инструментов. Простой пример: традиционная философия и здравый смысл предполагают, что герой и злодей обладают различными «сущностями», как в мелодрамах (злодей может носить маску добродетели, но мы-то знаем, что «на самом деле» он злодей); но современная наука изображает вещи как потоки, а потоки как вещи. Твердые тела становятся газами, а газы — снова твердыми телами; точно так же образы героя и злодея расплываются и становятся неоднозначными в современной литературе и у Шекспира.
Какая-то одна модель, какой-то один «туннель реальности» никогда не должны, так сказать, «надевать корону» и восседать в царской славе выше всех остальных. Каждая модель полезна в своей конкретной сфере — там она и должна применяться. «Хорошие стихи» не имеют никакого смысла для науки, но имеют много, много смыслов для любителей поэзии — наверное, свой особый смысл для каждого читателя...
В общем, «единая глубокая реальность» кажется нам таким же абсурдом, как и «единственный правильный инструмент» или средневековая «единственно истинная религия»; предпочитать, скажем, волновую модель «материи» корпускулярной модели — так же глупо, как заявлять, что термометр больше говорит об истине, чем барометр.
Мой друг всегда терпеть не может те фильмы, которые я обожаю, но это не значит, что у кого-то из нас неисправен»детектор хороших фильмов». Это значит только то, что мы живем в различных эмических реальностях.
Возможно, мы пошли немного дальше, чем хотели бы строгие операционалисты. Мы не только предположили, что «физической истине» не присуща большая «глубина», чем «химической истине», или «биологической истине», или даже «психиатрической истине», и что все эти эмические реальности имеют применения в своих собственных сферах. Мы также открыли возможность того, что «экзистенциальная истина» или «феноменологическая истина» (истины опыта) имеют такую же «глубину» (или «мелкость»), как и любая научная (или философская) истина.
Радикальные психологи спрашивают нас: не остается ли «реальность» шизофрении или искусства «реальной» для тех, кто находится в шизофренических или художественных состо-яниях, какими бы бессмысленными эти состояния ни казались не-шизофренику или не-художнику? Антропологи спрашивают: не остаются ли эмические реальности других культур экзистенциально реальными для тех, кто живет в данных культурах, какими бы немыслимьши они ни казались для Гериатрической Белой Мужской иерархии, которая определяет официальную «реальность» в нашей культуре?
В конце XVIII века наука верила в то, что солнце «является» горящим камнем. (Согласно нашей нынешней модели, это ядерная печь.) Поэт Вильям Блейк отрицал, что солнце «на самом деле является» камнем и заявлял, что оно «является» хором ангелов, поющих: «Слава, слава, слава Всемогущему Господу Богу». Феноменология может только сказать, что научная фразеология кажется полезной для науки (в данный конкретный момент), а поэтическая фразеология кажется полезной для поэтов (или для некоторых поэтов). Это становится совершенно ясно, если нарочито избегать слова «является», как это делаю я. Но если мы станем говорить: «Солнце является камнем или печью для ученых, но оно также является хором ангелов для некоторых поэтов», начнутся бесконечные споры, которые очень быстро приведут нас в пучины хаоса и полного абсурда. Попробуйте поспорить о последней формулировке, и вы поймете, почему физики приходили в бешенство, доказывая, что «материя — это волны, но это также и частицы» (пока Бор не научил их говорить: «Мы можем в различных контекстах моделировать материю и как волны, и как частицы»).
Итак, похоже, что и с операциональной, и с экзистенциальной точек зрения утверждения, содержащие в себе слова «является», «существует», «есть», не имеют смысла, особенно если они относятся к одному из следующих типов:
1. Физика реальна; поэзия — абсурдна.
2. Психология не является настоящей наукой.
3. Существует только одна реальность, и моя церковь (культура, область науки, политическая идеология и т.д.) знает о ней всё.
4. Люди, которые не согласны с этой книгой, — кучка кретинов.
Тем не менее похоже, что, поскольку бессмысленность всех такого рода утверждений еще не получила широкого признания, многие физики вводят в заблуждение и самих себя, и своих читателей, заявляя, что «Не существует глубокой реальности« (или даже хуже: «Не существует такой вещи, как реальность». Я видел последнее утверждение в книге одного видного физика — из жалости не скажу, кого именно.).
Такое недоразумение имеет место не только в квантовой механике: популяризаторы трансакционной психологии (и, кроме того, популяризаторы восточных философий, напоминающих трансакционную психологию) часто говорят нам, что «реальность не существует» или «мы создаем нашу собственную реальность». Эти утверждения нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Последнее можно отнести к разряду даже более серьезных возражений, чем отсутствие доказательств, ведь наука уже признает, что неопровергаемые утверждения не имеют никакого операционного или феноменологического «смысла».
Таким образом, «Все, что случается, каким бы трагичным и ужасным оно нам ни казалось, случается во благо, иначе Бог бы не позволил этому случиться» — очень популярная идея, особенно среди людей, переживших большое горе, — может служить лекарством от сильной душевной боли, но, к сожалению, она обладает классическими признаками чистой бессмыслицы.Никакой свидетель не может опровергнуть это утверждение, поскольку любой свидетель подпадает под категорию «как это нам кажется», а данное утверждение как раз отказывается адресоваться к этой категории.
«Вы создаете свою собственную реальность» — это утверждение столь же неопровержимо и непроверяемо, и поэтому его также следует отнести к бессмысленным. Это еще один пример того, что Штирнер называет «призраками», Ницше — «плутовством», а Кожибский — «шумом».
Если бы популяризаторы стремились к точности, они должны были бы придать своей мысли более ограниченную и экзистенциальную форму. Вы создаете свою собственную модель реальности, или вы создаете свой собственный туннель реальности (заимствую эту фразу у блестящего, хотя и сильно оклеветанного доктора Тимоти Лири), или (как говорят социологи) вы создаете свою собственную фразеологию тех «реальностей», с которыми сталкиваетесь. Каждая из этих формулировок указывает на определенные и конкретные переживания в пространстве-времени, которые легко подтверждаются как в повседневной демонстрации, так и в условиях лабораторного эксперимента с восприятием.

Итак, первый пункт сходства между квантовой механикой и мозговым программным обеспечением — первый шаг в создании того, что я предлагаю назвать квантовой психологией, — заключается в признании того факта, что изучение и «материи», и «сознания» заставляет нас подвергнуть сомнению привычные представления о «реальности».
Второй пункт сходства заключается в том факте, что такого рода сомнение легко может выродиться в явную белиберду, если мы не будем очень внимательно относиться к словам. (И,как я понял, даже если мы будем очень внимательно относиться к словам, некоторые люди будут читать небрежно и все равно вынесут для себя из сказанного кучу белиберды, которой мы пытались избежать.)
Рассмотрим следующие два предложения:
1. Мой босс — алкоголик и женоненавистник, и меня от него уже тошнит.
2. Моя секретарша — некомпетентная визгливая сучка, и уменя нет выбора, кроме как уволить ее.
Оба эти утверждения представляют ментальные процессы, происходящие по тысяче раз на день в современном бизнесе.
Оба утверждения выглядят как «злоупотребление языком» или «шум» с точки зрения современной науки, представленной в этой книге. Если представить себе эти высказывания в устах психиатрических пациентов, то, конечно, психологи различных школ «обращались» бы с ними по-разному. Но сторонники рационально-эмотивной терапии (последователи доктора Альберта Эллиса) заставили бы пациентов перефразировать высказывания в соответствии с теми же принципами, которые обсуждались в данной главе.
Эти заявления, переведенные с аристотелевского языка на экзистенциальный, звучали бы примерно так:
1. Я воспринимаю моего босса как алкоголика и женоненавистника, и в настоящий момент я не воспринимаю и не вспоминаю (или не хочу воспринимать и вспоминать) в нем ничего другого. Из-за того, что мой опыт ограничивается таким образом и игнорируются другие факторы, я чувствую себя нехорошо.
2. Я воспринимаю мою секретаршу как некомпетентную визгливую сучку, и в настоящий момент я не воспринимаю и не вспоминаю (или не хочу воспринимать и вспоминать) в ней ничего другого. Из-за того, что мой опыт ограничивается таким образом и игнорируются другие факторы, я склоняюсь к тому, чтобы уволить ее. Эта перефразировка может не решить всех проблем между боссами и секретаршами, но она, по крайней мере, вытесняет проблемы с арены средневековой метафизики на ту территорию, где люди могут осмысленно принимать ответственность за выбор, который они делают.
Упражнения
1. Пусть каждый член группы классифицирует каждое из следующих предложений как имеющее смысл или бессмысленное.
А. Сегодня утром я вывез мусор.
Б. Сегодня утром мне явился Бог.
В. Сегодня утром я видел НЛО.
Г. Длина этого стола равняется двум твоим шагам.
Д. Вблизи тяжелых масс, таких, как звезды, пространство искривляется.
Е. Пространство не искривляется вообще никогда; вблизи тяжелых масс, таких, как звезды, всего лишь изгибается свет.
Ж. Подсудимый невиновен, пока суд не объявит его виновным.
3. Решения арбитра подлежат беспрекословному исполнению.
И. «История есть марш Бога через мир» (Гегель).
К. При акте зачатия мужская и женская половые клетки вносят по 23 хромосомы.
Л. Дьявол заставил меня сделать это.
М. Мое бессознательное заставило меня сделать это.
Н. Условные рефлексы заставили меня сделать это.
О. Церковь — это дом Божий.
П. Каждый, кто критикует правительство, является изменником.
Р. Авраам Линкольн служил президентом в период 1960 — 1968гг.
2. Если возникают разногласия, пытайтесь избежать конфликта и разобраться, почему разногласия должны возникать при обсуждении некоторых из этих предложений.

Отредактировано Captain Thimo Taer'nei (2007-04-17 09:18:16)