Обновлю ка....
Из днева русалки и с её позволения
____
Старые страые записи, большей частью про Сил - 2002, и чуть-чуть до него. не события - просто люди, ощущения.
(оооооооочень много буковок в режиме "поток сознаия" - всмысле я и не жду что кто-то.... )
Камешки памяти
Древесная кора нагрета солнцем. Ветер гладит меня по щеке ласково и печально…
Тихо…
Грустно.
А вот причин вроде бы и нет грустить-то.
Сижу и перебираю камешки памяти.
ХОЛОДНЫЙ КАМЕШЕК
Ветер в лицо.
Озеро.
Камыши.
Ветер… в лицо,
в плечи,
в душу.
Ветер.
Ночь.
Ночь на Ивана Купалу….
Плотик на воде лежит плотно, надежно, хоть и покачивается под нашими ногами.
Гитара….
Голоса… Голос….
Голос глушится ветром.
Ветер поет в струнах.
Ветер путает волосы и путаются слова, уж не от ветра ли?
Ветер отражается в наших глазах.
Водяная пыль холодит пальцы до почти негнущегося состояния.
Ночь.
Странная ночь на Ивана Купалу.
Звезд не видно. Темнеет же сейчас совсем поздно.
Но и неба не видно, только странное неспокойное марево. Больное рыжее небо за рваными клочьями туч.
Душа пытается вырваться с песнями. только не получается. Душа, такая же неспокойная, как и небо, пронизанная сырым ветром. Душа еще не знает, что я люблю. Душе тоскливо, что улетел Дракон, как всегда у него масса неотложных дел, не спасенных миров, пропадающих без него учеников и т.д. и т.п.
Тень камешка
-«а как же я?»
-«Ну ты же умеешь сама… Ты самая замечательная, именно поэтому я за тебя спокоен….»
-«Но как же я? !»
-«Чего ты хочешь?»
-«Так все же «Без будущего»?»
-«Да. Не обижайся, ты лучше всех. Ты…»
-«Не надо. Все хорошо. Когда ты вернешься?»
-«Не знаю»
-«Что изменилось? Ты никогда не говорил раньше «не знаю». Что изменилось?»
-«Я…
Это просто я изменился, и не стоит об этом думать слишком много….
Оно не стоит того.
Поздно, просто уже поздно…»
Яблони цветут вокруг, и боярышник, и что-то еще… От дракона веет шершавым теплом. Запахами дороги, далеких костров, железа, ветра, воли.
Ох уж эта воля…..
«Держи мотылька на открытой ладони, ведь если сожмешь руку в кулак, что останется – жалкий червячок. Ты этого хочешь?»
Бабушка, это так трудно.
Так трудно не сжимать ладонь.
Так трудно не желать той покорности, что останется на ладони….
Так трудно представить помятые крылья … помятые крылья дракона.
Это немыслимо, не возможно!!!!
Так не бывает!!! Наоборот, их держат на цепи, на заклинании!!!!.
Бабушка, невозможно моими руками сломать крылья дракону ,!
Так не бывает!!!!!, но….
Но….
Но как же ярко все это представилось…
Да, ты права, бабушка, я совсем не хочу этого, я совсем не этого хочу.
Я уже ни чего не хочу.
Не правда, хочу, конечно, но не могу оторваться от земли, от себя, от этого вечера.
Не-мо-гу.
«Взмахиваю крыльями,
крыльями желтыми взмахиваю…
Все взмахиваю и взмахиваю, но ни как ни как не могу взлететь.
Все взмахиваю и взмахиваю желтыми-желтыми ли-стья-ми….»
Я все еще верчу в руках тот вечер, ту усталость, опустошенность. Я еще верчу их в руках, стоя на плотике над озером. Слушая сбивающийся от ветра голос. Ищу утешения в этих песнях .
Я еще не могу спокойно говорить о Драконе, с Драконом. Я боюсь и…..
И душа поскуливает и, сворачиваясь клубками, она еще не понимает, что уже я люблю….
Я сама пойму это позже…позже….
Красивый влажный темно-серый камешек.
А тогда я сорвала голос и простыла…
Но не всегда в горсти оказываются камешки, иногда меж пальцев сеется просто мелкий речной песок
ПЕСОК между пальцами
Эта осень…
Это осень..
Легкое шевеление ветра. Тихонько, едва скользя по лицу.
Тихий шелест. Шелест сухого песка, сочащегося между пальцами. Легкие тонкие-тонкие песчинки. Проскальзывают между пальцами, шуршат по ноге, ложатся на маленькие барханы. Их подхватывает ветер и несет…несет…несет.
Здесь их мало – берег реки – не пустыня.
А там….
Там ветер несет мириады песчинок. Ветер-художник, ветер злой созидатель причудливых форм. Творящий за счет разрушения камня. Кропотливейший, надо заметить, труд.
Творящий лица, лики из камня. Выпуклые скулы, ввалившиеся глаза….
Выпуклые скулы. Ввалившиеся глаза. Сжатые губы, напряжение жилки на виске.
Тени….
Лица…
Лики…
Лики боли.
Боли камня.
Наверное, это не правильно, но меня завораживают изменения лиц, когда их гложет ветер тоски, печали, затаенной боли. Не грусть – она светла. Она как последние дни листопада, как холодные искры росы. Не гнев –это совсем другое, как и отчаяние, истерики – это мусор, неудавшиеся ваяния, или неподходящий материл.
Но если все идет «по правилам», то…
Прорисовываются скулы. Точнее очерчиваются линия век, переносица (ее едва заметные тонкие грани), губы.
Любые глаза становятся янтарными (просто разных оттенков).
Темнеют ресницы. Тяжелеют пряди волос.
Меняется пластика. Становится преисполненной собранного, сдержанного, если так можно сказать, величия. Распрямляются плечи, ведь человек очень хочет сказать «У меня все в порядке. Я сильный»
Только…только вот все , все вокруг читают, как ему больно.
Глубже становится голос. Мягче, длиннее улыбки.
Конечно, не все проходят эти метаморфозы. Ломаются – искрашиваются по мере вытачивания .
Ветер - злой художник, но его творения прекрасны.
Его творения прекрасны.
Пугающая это красота.
Прости, наверное, это глупо, и даже противно – мое восхищение метаморфозами печали, но…
Но вот я разжимаю ладонь, стряхивая песок.
Последние песчинки прилипли ко влажной коже. Мерцают в лучах солнца.
Ветер мягкими ладонями обвивает плечи.
В голове крутятся слова старой песни, знакомой с детства, и не одной:
« мой дом - сентябрь.
Мой город - осень…»
«Сентябрь и дождь в окно…»
Я называю человека Сентябрь – так уж повелось. Последние, солнечные дни сентября. Тепло и тихо, и солнце, и падают желтые листья. И кошки греются на золотистых коврах, и люди идут по улице и улыбаются, тихими солнечными улыбками.
Солнышко.
Солнышко ясное, сияющее, но не злое. И даже дожди еще не безнадежные, хоть и затяжные.
Сентябрь – еще не умирание – наоборот – последний, торжественный аккорд уходящего лета.
Я что-то вспоминала?
Я что-то хотела написать?
Не помню.
Странно…
Странное безветрие в душе.
Я что-то хотела сказать …
Ах, да, о маленькой хрупкой, серьезной женщине. Пушистой беременной женщине в огромном голубом свитере.
Я что-то хотела сказать. Я хочу рассказать, но теряюсь в обилии слов в голове.
Наверное, это не камушек – горсть воды или солнечный зайчик.
Просто я смотрела на них обоих и грелась… Прятала лицо в тот тихий-тихий свет. Очень хотелось чего-то сказать, но … но не было слов. Не было необходимости что-то говорить.
Закрытый ласковый и хрупкий мирок внутри огромного мира. Только тихий-тихий шелест и приглушенный мягкий свет наружу.
Свет и ожидание. По-моему, это вообще такое состояние, не только из-за дитя.
И я так же хочу.
Нет не так. ТАК я скисну.
Да свой мирок, с надежными стенами и своим укладом, но на перекрестке ветров. И звон, и движение, и множество летящих стремительных линий в лучах полуденного летнего солнца. И смех, как ручей. И незлобивое, но непреодолимое упорство воды, ее живая сила во всем. И солнечные зайчики, носящиеся по изумрудным ладошкам деревьев. И мы. Не знаю, кто МЫ (а, даже если и знаю, боюсь думать вслух, чтоб не спугнуть), нас много мы счастливы, и звонкий купол неба над головой, и дорога вдаль, почему-то усыпана желтым крупным теплым песком.
Да, свой мирок.
Прозрачно-радужный шарик в огромном сияющем, живом, стремительном, мире.
Мокрый теплый камешек в холодной ночи.
Верчу в руке кусочек хрусталя. В нем резкий острый радужный скол и «зализанные» края. Как подтаявшая льдышка, расколотая пополам, холодит руки мокрым боком. … и греет душу…
Прекрасное несовершенство…
Ночь.
Мокрая трава хлещет по ногам.
Холодно.
Серебристые плащи – «митримки» развеваются на бегу. Треплются и тяжелеют от оседающей влаги. Свечи слепят глаза и мешают идти. Проще закрыть глаза и лететь, положившись лишь на чутье ног.
Золото света отражается от «митримок» и еловых лап.
Дыхание вырывается перламутрово-золотистыми облачками.
Нервная дрожь пробегает по спинам.
Именно нервная - мы уже не можем мерзнуть, мы столько уже пробежали по полянам и перелескам, что взмокли. И, если приглядеться, над серебристыми фигурками, скользящими в ночи как привидения, или тени, или сны, над ними поднимается слабо различимое марево - пар.
А бежать так еще долго – до рассвета. Оступаясь, уворачиваясь от невесть откуда появляющихся еловых лап, скользя на глинистых размытых склонах.
Воск течет по руке. Обжигает, но руки разжать нельзя.
И шуметь тоже нельзя. И смех замирает на губах, так и не сорвавшись.
Вот уже целые косы воска свешиваются с правых рук. И новые капли не жгут, а лишь слабо греют через предыдущие слои.
Ладошки врастают в свечи…
Свечи обтекают ладони.
Руки превращаются в светильники.
Живые фонарики скользят по ночному лесу.
Треплются серебристые плащи и распущенные волосы.
Сияют глаза в немом упоении действом, собой, ночью, - жизнью.
-Кто это?
-Наверное, сны.
-Может, они спят и видят сон о нас?
-.. и мы им снимся…
- А, может , это мы видим чудесный сон о них?
- …а они прекрасны...
-Они куда-то зовут нас. Пойдемте – посмотрим.
-Стойте! Они куда-то зовут нас!
-Стойте….
И мы ускользаем во тьму одни. Лишь пламя свечей еще несколько минут видно со стен Дориата.
Мы - сны Митрима. Укоры совести и белая горячка Билиреанда.
Мы – живые подсвечники ( потом трудно разжать ладонь, так она оказывается окутана остывшим воском).
Мы – «девы Митрима» - промокшие и промерзшие до костей создания. Только это придет потом, а пока мы, наверное, самые счастливые существа на окрестные 24 квадратных километра.
И наше сбивчивое дыхание золотистыми облачками дрожит над пламенем свечей……
Впереди еще полночи.
«К морю! К морю!
Там чайки безумные плачут.
Белопенные гребни вздымают и пляшут….»
-Море!!! Ты слышишь шум Моря?
-Море зовет тебя…
-Море зовет!!!…
-Море…. Море!!! Мо-ре…..
-Волны Шшшур-шат. Вы слышите волны? Чшшш-щшш.
В одной руке свеча, в другой – ракушка, что бы приложить к чьему-нибудь уху – а вдруг пойдут на зов: «Море зовет! Море….Море…Море..» и шелест голосов, наверное, громче шума волн внутри ракушек. Глаза в глаза.
Свет наших свечей и свет костров.
Казалось так просто поймать взгляд.
Поймать и не отпустить.
И вести по мокрой траве, по ночи к берегу моря, что бы запустить наш плотик со свечами.
Казалось так просто оказаться феей, чьим-то сном, музыкой, сказкой….
Сказкой, которая ведет в неведомое….
Не получилось…
Впрочем, не получилось ли? Так ли?
Ведь нам-то было хорошо. И нам ответили, пусть и не так и не то, что мы ожидали.
Но ведь ответили же!
О прекрасное несовершенство!
Только один пошел за нами, хоть некоторые и поддержали игру только, так сказать, на своей территории.
Но все же….
Но все же, по-моему, это было чудесно.
Ночь.
Темная гладь воды.
Наш кривенький маленький плотик со свечами, пламя которых то и дело слизывал ветер.
Свет Валинора где-то там очень далеко.
Вода не была холодной, враждебной, наоборот, казалась доброй и родной.
Даже, днем такие осклизлые, камни не выскальзывали предательски из под ног.
А полы «митримки» ни как не хотели тонуть, и так и плыли по воде вокруг меня.
Облако замерзающего дыхания золотилось над пламенем свечей.
Трепетали блики на воде и плащах.
На плащах тех, кто стоял на берегу.
Так красиво…
Так празднично….
(Потом я сильно пожалела, что так рано отпустила плот –
надо было бы проплыть с ним чуть- чуть)
Ну и что, что шесть человек играли для одного.
Шесть человек играли для одного? Для одного ли?
А может все же для самих себя?
И разве это плохо – играть для самих себя.
Создать сказку для себя и упиваться ее красотой.
Ну и что.
А как же распространенный девиз : «Творчество ради творчества!»
По-моему неплохо.
Вот. ..
Вот и еще один камешек моей памяти...
Упоительный янтарик под слоем трепещущей воды.
Насколько промерзла тогда я поняла, наверное только минут через 30. И от дрожи (от холода ли или просто от эмоционального звона) долго не могла попасть в рукава.
И была сказочно счастлива.
Такое бывает не часто – упоение жизнью, красотой, свободой на столько что вот-вот и струны порвутся. Струны, что в этот момент гудят на удивление слаженным хором.
Струны …..
Струны, струнки тонкие зеленоватые лежат у меня на коленях поверх синей крючком вязаной шали. Струнки дрожат, гудят и вырываются, больно щелкают друг об друга, дергают меня за кончики пальцев.
Норовят вырваться глупые.
Нет, это я глупая.
Пытаюсь сделать что-то серьезное наспех.
Пытаюсь делать что-то из (или для) других душ без их ведома.
Ах, если бы просто это.
Хуже всего, что я не объективна сейчас. Я слишком на стороне одних и против других. Может это и не так заметно снаружи, но струнки-то умницы, они понимают, как можно вырваться из моих рук. Они знают, что уже прочно вросли в меня сами.
Нет.
Не совсем так…
Что моя струна тоже где-то здесь, среди них.
Плести не получается.
Бессмысленно.
Тем более, что дело-то с уже сложившимися душами, не слабее меня.
Впрочем, это вопль гордыни, как я могу мерять собой чью-то силу, тоже мне мерило.
Только тогда так хотелось сплести все к желаемому результату и без потерь.
Так верилось, что это в моих силах.
О, великая сила самообольщения .
Самое разумное - не вмешиваться в уже сложившуюся систему, организм и т.п. только это очень трудно. Трудно вовремя встать и уйти, чувствуя как струнки, которые «проращивала» уже пару дней всеми силами души натягиваются и рвутся, с треском прилетая в лицо, по щекам, по еще не остывшим пальцам.
Разбирайтесь сами, мои хорошие.
Я больше не буду мешать.
От меня здесь только лишний шум…
А там снаружи за плеском эмоций, за кругом костра – ночь.
Замечательная и тихая. Строгая и прохладная.
Мокрая трава по ногам.
Перламуть мельчайших капелек на хвое.
Есть время подумать.
Признать свою слабость.
Или все же, что просто ведома гордыней?
Бессилие и усталость и….. неудержимый поток глупых слез.
Нелепо так переживать из-за компании почти детей, с которыми еще 2 дня назад была незнакома. А могла бы и ни когда не встретиться, если бы не случай. Впрочем, ни что в нашей жизни не случайно…..
Ну что ж как всегда – подержаться за веточки, поискать глазами сияние над остриями хвоинок и «спрятаться» в озере.
Озеро мое, вверяю себя в воды твои.
Озеро без дна, очисти и сохрани.
То, что принесла, в воду опущу, руки разожму –
Пусть идет ко дну.
Жить, не пожалев, зубы не разжав, вздох остановив.
Что ушло на дно – не моя беда.
Озеро возьмет маяту и дрожь,
Слова пустозвон, мира суету.
Из воды шагнуть – капли по виску – листья шелестят.
Выплыть в темноту – нету ни чего – озеро и я.
Старое-старое заклинание, сложившееся случайно, как-то на новолуние, так спасавшее меня уже много-много раз…..
Только до конца не довела (не стала заходить в воду) – холодно. Просто пополоскала в воде руки, умылась, «погладила» озеро и все. Но стало легче.
Стало просто и понятно и тихо на душе.
Тишина, как ночная вода.
Тишина и покой и зарождение тихого ритма внутри и какого-то знания. Еще не знание – тень его. Только тень. Но от этого пришло ощущение наполненности и … прощения.
Кем? Чего?
Потом я просто валялась в траве и смотрела в небо.
В просветах между облаками плыли звезды.
Нет это облака плыли…
Впрочем, не важно.
Мокрая травинка щекотала щеку.
Вдалеке жили своими собственными, непостижимыми жизнями странные создания – люди.
И не хотелось ни во что вмешиваться.
И не было необходимости.
Просто покой и упоение.
Колыбельная .
Молчаливая колыбельная всем нам.
Бисеринки.
Сиреневая..
Стена Ангбанда до начала игры.
Сиреневая фигурка на стене. Сидит смотрит…
Глазищи, как весенние лужицы, золото волос. Я не успела достать фотоаппарат потому что увидела Тенни. Так обрадовалась, но разговор не склеился… Теперь, после того, что я написала в Семейном альбоме, он часто не склеивается… Жаль.
Пока мы приветствовали друг друга, тоненькая сиреневая фигурка на стене пропала.
Больше я ее не видела.
Птичка.
Луг ветер, солнце. Орел расправил крылья и с удовольствием позирует перед многочисленными камерами. Орлу, орлице, это нравится. Такие перышки грех не запечатлеть на память, а на плече у эльфийского воина и подавно. Женщина – всегда женщина, даже если она просто птица. Красивая большая птица.
Чертополох.
Куст чертополоха в сиянии лучей. Дождь был недавно, но уже почти всю воду выпили Земля и Солнце. А цветок бережет прозрачные капли. Сияние.
Жаль – не получилось запечатлеть.
Эльф во всем видит красоту. Я, играя эльфу - столько пыталась нафотографировать природы - .игра в эльфа – сказка, сон, разве остается что-то после сна кроме памяти ? вот и у меня ничего на пленке не осталось.
Приснившаяся красота мокрого ворса чертополоха в роханских полях и запах. Запахи луга, душицы, земляники, примятой травы и чего-то еще… предощущения?
Предощущения сказки, наверное так.
Игра начнется завтра, а сегодная мы бежим в Ангбанд без страха.
Брайн не помнит меня. Ну и ладно. Не самое лучшее помню и я , да разницы-то… мы оба были тогда совсем другими людьми – тогда – почти половину жизни назад.
Так странно.
Что-то пересекается. Пересекается с завидной регулярностью, но ни как не пройдет рядом и пары шагов – странные игры тетушки Судьбы…
Странные игры.
Купание
Ветер и серая вода, и лодка к Валинору, но почему-то просто снует туда-сюда вдоль берега. А мы, Митрим ненормальный, купаться пришли….
Холодно, однако.
Но здорово-то как!!
Вода добрая.
Вода добрая, а дно злое.
Больно кусают за ноги скользкие камешки с острыми гранями. Боязно так идти, но купаться хочется!!!
А когда выходишь мокрая рубашка противно липнет к телу. Липнет обжигающе-холодными противными объятьями….
Жутко, холодно, ветер и веселье.
Острое веселье. Злое и счастливое. Странное сочетание. Бесшабашность Присыпанная ледяной крошкой злости.
Почему я злюсь?
Мне так хотелось быть счастливой на этой игре.
Что я хотела?
Чего я искала здесь ?
Знать бы.
Мне и было очень хорошо, очень, но по другому.
Совсем иначе.
Не звонко.
Ласково и нежно.
Легко и солнечно, но по эдьфийски тихо. А хотелось сверкающего безумства. Упоительной глупости на грани…
На грани чего?
Неужели я так изменилась за 2 года неездения ни куда?
Что я?
Кто я?
И что со мной твориться.
Зелена бисеринка
Снаружи шелестит дождь. перекатывается с листка на листок, с хвоинки на хвоинку. А здесь прохладно, но сухо, влажный воздух , словно замер – прислушивается…..
Густые кроны старинных деревьев , а рядом жерла пещер...
Странные пещерные эльфы.
Сумерки в глазах, не видевших света дерев.
Зелень древесных крон мерцает в этих влажных газах, звериных…. Оленьих… не таких как у других эльфов.
….ЕДИНОРОЖЬИХ.
Сумерки вокруг. Не перехода дня в ночь. Привычные постоянные сумерки, чередующиеся с непроглядным мраком… Там звезды надо искать, там их умеют ценить, как величайшую редкость, как изысканную красоту…
Закрываю глаза и вижу лес .
Зеленый полумрак почти осязаем.
Ручей, который как-то умудрился поймать лучики, пробившиеся и сквозь листву и сквозь тихий дождь.
Дерево, большое, шершавое, старое. Если пожевать его листья, на долго остается вяжущий вкус….
Под древом двое. Хрупких и юных..
И.. в то же время, каких-то бесконечных, как эти блики на воде, как сама вода….
Эльфы.
Эьфята,
Эьфеныши…
Хрупкие линии запястий.
Точеность заостренных ушек.
Густые тени ресниц колышутся в такт приливам дождя – полудрема, впитывающая этот дождь. Так неприметно и неспешно, но неизбежно, как земля влагу….
Утонченные, полупрозрачные и, в то же время, совсем земные. Как деревья как трава, как этот неспешный ручей с черным песком на дне…
Синеватые ниточки вен на высоких шеях, даже веки кажутся полупрозрачными….
Двое…. Вода и ветер. Разные и похожие. Похожие в остроте и утонченности.
А там, в кроне, дерева шелестит дождь. За кругом кроны шелестит ручей. Местами это даже и не ручей вовсе. Так влага